21 декабря, 2012
ДЕЛА ПОЛИТОТДЕЛЬСКИЕ
Михаил КАНДАУРОВ
Михаил Яковлевич Кандауров родился в 1927 г. Участник Великой Отечественной войны, стрелок, рядовой. Окончил Череповецкое пехотное училище (1953 г.), ВПА им. Ленина (1968 г.). Занимал должности: секретарь комитета комсомола полка, помощник начальника политотдела полка по комсомольской работе, заместитель командира дивизиона и начальника полковой школы по политчасти, инструктор политического отдела дивизии и армии, начальник отделения организационно-партийной работы политического отдела 10-й ОА ПВО, заместитель начальника факультета и начальника политотдела Харьковской радиотехнической академии им. Говорова. В 10-й ОА ПВО прослужил более 16 лет. Награжден орденами Отечественной войны, Красной Звезды, орденом Украины «За мужество», медалью «За боевые заслуги» и др. Полковник.
В январе 1952 года я прибыл в 807-й зенитный артиллерийский полк на должность помощника начальника политотдела по работе среди комсомольцев. До этого же я служил в гаубичной артиллерии и к зенитчикам, мягко говоря, относился не очень положительно, потому как за два года на фронте не видел, чтобы они сбили хоть один немецкий самолет... Впрочем, в полку меня приняли хорошо и в новом коллективе освоился я быстро. Этому во многом содействовал начальник политотдела полковник Марканичев, человек очень подготовленный и высококультурный, которого хорошо дополняли зрелый и рассудительный заместитель майор Мартынюк, а также весьма эрудированный и темпераментный пропагандист полка майор И.Ф. Хандогин, кстати, единственный в части офицер с высшим образованием.
В работу включился я быстро, постарался поскорее самостоятельно изучить технику и артстрелковую подготовку. Вошел в курс дела, мнение мое о зенитной артиллерии стало постепенно меняться и вскоре я вообще искренне ее полюбил...
Одним из первых увлечений на новом месте службы было создание школы «для ликвидации неграмотности среди личного состава». Занятия по арифметике, географии и истории СССР проводили в ней офицеры из числа комсомольского актива и я сам был учителем русского языка. Дело в том, что из-за войны большая часть призывной молодежи оказалась с начальным, так называемым «военкоматовским», образованием, а то и вовсе без него, тогда как служба в артиллерии требовала определенной грамотности. Работа школы держалась в основном на энтузиазме молодых офицеров и требовала большой поддержки от командования полка. Личное участие в спортивных соревнованиях и художественной самодеятельности, постоянное общение с молодежью помогли мне достаточно быстро найти свое место в коллективе...
...Шло время и перемены происходили как в личной моей жизни, так и для всей нашей части. Я уже был замполитом полковой школы, а полк наш перешел в подчинение Северного корпуса ПВО. Вскоре затем его постигло очередное переформирование, проходившее в атмосфере большой секретности. К нам приезжала комиссия, были различные беседы, проверки, а потом всем, кто получил соответствующий допуск, объявили их новые, порой неведомые ранее должности. Лично я был назначен заместителем командира зенитного ракетного дивизиона по политчасти, а временно замполитом начальника команды из двухсот человек, которые должны были строить позиции для зрдн.
Необъяснимая обстановка таинственности поражала. Мне, например, было непонятно: от кого, а главное – какую тайну следует хранить. Все знали свои должности, но многие даже не понимали их смысла. На строительство СП прислали двести солдат, огромное количество различной техники, но что и как надо строить не знал никто! Но к нам ежедневно приезжал полковой инженер, делал разметку, забивал колышки, показывал, где надо копать и куда грести землю... Часто случалось, что на следующий день он браковал нашу работу, и тогда ее приходилось переделывать. А вообще, мы тогда были, как слепые, строили, не понимая, что к чему и нам было стыдно перед солдатами.
В это время нашу строительную площадку посетил первый заместитель начальника политического отдела только что сформированной 10-й отдельной армии ПВО полковник В.М. Легчилин. Я очень боялся этого визита – обстановка для приемов не располагала. Огромная площадь представляла собой унылое зрелище: кругом была топь, нисходящее к морю вековое болото, да несколько бесформенных куч грязи высотой по три-четыре метра, которые все время расползались. Солдаты и офицеры – в резиновых сапогах и грязные с ног до головы. Но самым неприятным была атмосфера неудовлетворенности работой, ибо колоссальный труд проводился вслепую и мы никак не могли увидеть его результатов... Однако знакомство с полковником Легчилиным меня обрадовало. Он не кричал, как это обычно делали другие проверяющие, зато обстоятельно расспросил, как налажен быт солдат, организованы питание и отдых, какие и кто проводит с ними занятия. Побеседовал он также с солдатами и офицерами, а вечером выступил на нашей «агитплощадке». С пониманием выслушав наши рассказы о наболевшем, он пришел к выводу, что у нас есть все необходимое для успеха, кроме понимания самой задачи, и обещал помочь. Действительно, вскоре мы с капитаном Чечелем были ознакомлены с чертежами всех строящихся сооружений. И хотя вся эта информация оставалась у нас только в памяти, работами мы теперь руководили вполне осознанно.
...Замечу, что В.М. Легчилину принадлежит в моей судьбе особая роль, потому как вновь мы повстречались с ним уже через тринадцать лет, когда он, уже генерал-майор, прибыл к нам в 10-ю армию во главе группы офицеров политуправления Войск ПВО страны для проверки организационно-партийной работы. А я в ту пору возглавлял в нашем политотделе отделение оргпартработы. Увидев меня на аэродроме, он воскликнул: «А ты еще здесь? Я уже весь Советский Союз исколесил и не думал, что опять тебя здесь увижу! Ладно, посмотрим, как ты тут работаешь. Если хорошо, то я за тебя возьмусь!» Работой моей он остался доволен и слово свое сдержал; через год, благодаря поддержке Легчилина, я был переведен заместителем начальника факультета в Харьковскую военную академию...
Осенью 1958 года